Наталья Гундарева. Судьба сильной женщины
Попасть в театр имени Маяковского, который актриса считала главным делом своей жизни, было непросто. Так что публика помнит Наталью Гундареву, в первую очередь, как актрису кино. Озорная Смеральдина в «Труффальдино из Бергамо», самоотверженная Надя Круглова в «Однажды двадцать лет спустя», нежная Альдонса в «Дульсинеи Тобосской», коварная княгиня Шадурская из «Петербургских тайн», капризная Ирина Мельникова в «Зимнем вечере в Гаграх».
Список до сих пор любимых зрителями фильмов с её участием этим, разумеется, не исчерпывается.
Первое слово, которое произнесла эта малышка, было не «Мама» и не «Папа», а — «Сама!». Впоследствии, когда её спрашивали, как ей удаётся быть такой сильной, она отвечала: «Я — слабая. Так что нет у меня другого выхода, только — быть сильной».
Первой встречей с театром для Наташи Гундаревой стала «Синяя птица» Мориса Метерлинка — родители повели дочку на тот самый легендарный мхатовский спектакль, поставленный в 1908 году самим Станиславским. И перед ней распахнулся неведомый и прекрасный мир театрального волшебства, так непохожий на тот, в котором она жила — коммунальная квартира на Таганке, где на сорок три человека была, как пел Высоцкий, «всего одна уборная».
В школе она с удовольствием ходила в театральный кружок, но он был не единственным Наташиным увлечением. С не меньшим увлечением она занималась пением, осваивала премудрости художественного слова, много рисовала — цветы и… наряды. Эскизы придуманных девочкой платьев наводили на мысль, что в семье растёт художник-модельер. Одним словом актрисой Наташа становиться не собиралась. Не потому, что предполагала у себя отсутствие таланта. Просто критически оценивала собственную внешность — и рост, и вес у неё для этой профессии были не слишком подходящими.
Театром всерьёз увлекалась Наташина мама — Елена Михайловна: в Центральном научно-исследовательском институте строительства торговых и промышленных зданий, где она работала, была своя самодеятельная труппа. Мама часть брала дочку не только на спектакли, но и на репетиции, так что девочка достаточно рано увидела непарадную сторону театра и решение прийти в Театр юных москвичей, существовавший при Дворце пионеров на Ленинских горах, было принято вполне сознательно. Она опоздала — группа новичков уже была набрана, но для живой, непосредственной золотоволосой девчушки с конопушками сделали исключение. И не ошиблись.
Однако играя в ТЮМе большие, интересные роли, Гундарева не мечтала сделать театр своей профессией. Из десятого класса, по её собственному признанию, она ушла, разругавшись с кем-то из педагогов. Пошла в вечернюю школу, потом на подготовительные курсы МИСИ, а днём работала чертёжницей в конструкторском бюро — зарабатывала стаж для поступления. И в этой области у неё был недюжинный талант: за два года она «выросла» до помощника главного инженера проекта, а это, помимо всего прочего, была ещё и вполне приличная по тем временам зарплата. Мама радовалась, что дочка пойдёт по её инженерным стопам. Но жизнь распорядилась иначе. Сдав в строительном два самых сложных экзамена — математику и физику… отнесла документы в Щукинское училище, где конкурс был в тот год 247 человек на место.
Вместе с Гундаревой у великого педагога и замечательного артиста Юрия Катина-Ярцева (помните Джузеппе, друга папы Карло в «Приключениях Буратино»?) учились Константин Райкин, Наталья Варлей, Юрий Богатырёв. Ученицей Наташа была старательнейшей: конспекты вела не только на лекциях, но и на практических занятиях и репетициях. Потом эта привычка, над которой подтрунивали сокурсники, заменит ей фею-крёстную в её первом театральном «чуде». После училища Гундареву приглашали сразу в четыре театра, да каких! — МХАТ, Вахтанговский, «Современник» и имени Маяковского. Она выбрала последний, и оставалась верна ему до последнего своего часа.
Вспоминая Наталью Георгиевну, её коллеги по «Маяковке» буквально в один голос твердят, что если кого и можно было назвать стопроцентно «гончаровской» актрисой, то именно её. Худрук театра Андрей Александрович Гончаров и человеком был сложным и режиссёром требовательным, но Наташа с первого дня приняла его «диктатуру» как нечто само собой разумеющееся. К молодым артистам большие роли приходят далеко не сразу. Томилась ожиданием и Наталья. И вот в 1974 Гончаров начал репетировать комедию Островского «Свои люди — сочтёмся». Гундарева была назначена на роль молодой героини Липочки… вторым составом. Она послушно ходила на репетиции. Записывала, всё, что говорил Андрей Александрович на репетициях. Коллеги по театру подсмеивались над ней, как некогда сокурсники. И вдруг…
За десять дней до премьеры выяснилось, что актриса, репетировавшая Липочку, должна ехать за границу в составе какой-то советской киноделегации. А перенести премьеру было уже невозможно — заканчивался сезон, а театр в советское время был такой же плановой организацией, как колхоз, завод или НИИ. У Гончарова просто не было другого выхода, как начать репетировать с Наташей. Но она оказалась, что называется, в полной боевой готовности. Десять дней они пахали как каторжные. Притом, что последние дни перед премьерой в любом театре творится сущий ад — кто-то что-то не успевает, кто-то что-то забывает и т.д. и т.п. Но режиссёр и актриса совершили невозможное. «Это был, пожалуй, самый счастливый момент в моей жизни, — вспоминала много лет спустя Наталья Георгиевна, — когда всё задуманное сбылось».
Этот случай — на первый взгляд счастливый — неким мистическим образом определил всю её театральную жизнь: Гончаров мог месяцами репетировать с другой актрисой, чтобы потом в одночасье отдать роль Гундаревой. Но нередко случалось и так, что заветные роли проходили мимо. Но мысль уйти из родного театра у Натальи Георгиевны возникла лишь однажды. Размолвка с режиссёром произошла во время репетиций спектакля «Бег» по знаменитой и многострадальной пьесе Булгакова. Гундаревой досталась роль Люськи — «походной жены» генерала Чарноты. За всё время работы над спектаклем Андрей Александрович почти не делал актрисе замечаний, а на одном из финальных прогонов набросился: «Мне вам вообще сказать нечего! Вы отвратительно репетировали!» Наталья Георгиевна не выдержала и тоже повысила голос. А потом неожиданно встала и … ушла. Дома, проведя бессонную ночь, решила написать заявление об уходе. Но наутро, как обычно пришла на репетицию. И Андрей Александрович начал работу именно с её сцен и… все стало на свои места.
Свою личную жизнь актриса всегда очень тщательно оберегала от посторонних. «Я считаю, что должна быть интересна только как актриса, — признавалась она в одном из интервью, — поэтому терпеть не могу вопросов о семье, о привычках, о том, что я ем, пью, ношу и читаю». Впрочем, и о творчестве расспрашивать её было нелегко: «Каким образом актёр добивается того, чтобы выйти перед зрителями и сделать то, что он делает, — тоже только его личные трудности».
Она прожила яркую, насыщенную, но такую короткую жизнь — ушла, не дожив до 57. Всю жизнь работала на пределе, на максимуме возможного. Иначе не умела и не хотела. И не понимала, почему другие так стремятся облегчить себе жизнь. «Кто сказал, что человеку должно быть легко?» — осаждала актриса не в меру ретивых собеседников. Режиссёр Татьяна Ахрамкова — в её спектакле «Любовный напиток» актрисе суждено было сыграть свою последнюю в жизни роль — как-то сказала, что театр Андрея Гончарова кончился не с его уходом, а с уходом Натальи Гундаревой.
Что остаётся, когда этот мир покидает личность такого масштаба? Интервью. Рецензии критиков. Фильмы, телепостановки и, увы — немногочисленные, видеозаписи спектаклей. Воспоминания коллег, друзей, близких, и просто зрителей, которым посчастливилось приобщиться к этому чуду. И легенда, которую можно передать Будущему.
